На главную Карта сайта Письмо нам
События
Культурный форум

В Санкт-Петербурге 7-9 декабря на самом высоком уровне прошёл Культурный Форум на тему «Человек. Культура. Мир.». 

читать далее

-----------------------------
КНИГА ЖИЗНИ НАРОДА
-----------------------------
Возвращение
-----------------------------
Все статьи
Журналу "Аврора"
45 лет
"Аврора". Взгляд в юность

Надо сказать, тогда все думали, что война долго не продлится, мы разобьем врага на чужой территории: «…малой кровью, могучим ударом», как пелось тогда в одной популярной песне...

читать далее

-----------------------------
История в картинках
-----------------------------
Любовь к литературе
-----------------------------
Все статьи
Уроки чтения
Об эксклюзивной легитимности менталитета

В 90-е годы в нашем обиходе появились загадочные, неизвестные доселе слова: «эксклюзивный», «толерантный», «легитимный», «менталитет». Правда, на поверку оказалось, что это не что иное, как иностранные синонимы известных всем понятий...

читать далее

-----------------------------
Об идеологических войнах и толстых журналах
-----------------------------
Новая книга Е.Вертлиба
-----------------------------
Все статьи
Над журналом работают

 
Кира Грозная


Виктория Черножукова


Илья Бояшов


Сергей Протас  

 
Валерий Десятов


Александр Щеглов 


НАШИ ДРУЗЬЯ

Главная > Выбор редакции > Выбор редакции
Выбор редакции
17.12.2014

Михаил Бурдуковский

Конечный результат
(Очерк)

Глава 1.

Ленинград. 8 апреля 1990 года. Дворцовая площадь накануне очередного митинга. Между Эрмитажем и Александрийской колонной стоит КАМАЗ. Из него не спеша делают трибуну. Один борт закрыли громадным транспарантом: "За нашу и вашу свободу!". К колесам грузовика со всех сторон наносят плакаты и складывают их текстами внутрь.
Сегодня на митинге собираются обсудить недавние события в Литве. Там к власти пришел "Саюдис", их Верховный Совет принял решение о восстановлении независимого Литовского государства и вскоре кто-то где-то заметил "провокационные перемещения оккупационных войск". Но конечно говорить будут вообще о неприменении силы в решении политических вопросов, о том, чтобы не душили демократию, о "коричнево-красной чуме" и саперных лопатках в Тбилиси. Мы все это знаем, потому что об этом сообщают на каждом углу листовки Народного фронта Ленинграда. Говорят, что сегодня на митинг специально из Москвы приедет Анатолий Собчак. Выступят, конечно, Иванов, Белла Куркова, Болтянский, Щербаков...
Дворцовая площадь уже заполнена без тесноты разновеликими людскими водоворотиками и мы с женой бродим по ней, как по удивительной ярмарке. Мы - два русских беженца из Баку. В конце января взрывная волна народного гнева выбросила нас из своей республики. Боевики Народного фронта Азербайджана, вырезая и изгоняя армян, приговаривали: "С армянами покончим, за русских примемся!". "Армяне едут с контейнерами - русские поедут с паспортами!". Так оно и получилось... Позади два месяца скитаний по Белоруссии, Московской, Новгородской областям. Страшная беженская волна донесла нас до Ленинградской области и бросила наконец. В маленьком городке нашлась работа, комнатка в общежитии. Можно перевести дыхание, осмотреться и выезжать за детьми, оставшимися в гостинице Минска.
- Смотрите, Невзоров нас снимает!
- Где?
- А вон, на крыше. Возле купола. И туда забрался...
- Свой человек.
Теперь мы время от времени оборачиваемся назад и поглядываем на крышу здания Штаба Округа, что напротив Зимнего дворца. Там возле купола неподвижно стоит мужчина в кожаной куртке. Рядом с ним возятся с кинокамерой еще двое. Даже на таком расстоянии Невзоров узнаваем. Он стоит, по-свойски, вальяжно опершись ногой о металлическую ограду, и продолжительно рассматривает нас. Должно быть сверху мы кажемся ему пайковым набором продуктов на подносе площади. Остается только решить, что из нас приготовить вечером...
- Ура! Сегодня в "600 секунд" попадем!

* * *


- Ты посмотpи, ты смотpи, что пpидумали! - деpгает меня за pуку жена. У ближнего боpта гpузовика-трибуны кажется стали разбирать плакаты. Их переворачивают, расставляют. Несколько юношей в кузове достают и сортируют флаги. Один из плакатов, большой, с двумя шестами, pазвеpнули и поставили у кабины. Hа него и указывает, смеясь, жена. Плакат пpедставляет маленькую сценку: по полю бежит счастливый Буpатино с золотым ключиком в pуке, а за ним гонятся бpодяги - лиса Алиса с сеpпом и кот Базилио с молотом. Пpиятно воспpинимать себя молодым Буpатино, котоpого уже никогда не догонят и не обманут коммунисты. О том, что нам всем пpидется бесконечно долго бегать по полю чудес в стpане дуpаков - как-то не думается.
- Ну-у куда хватил! И опять бедные большевики во всем виноваты... - pаздается за моей спиной скpипучий стаpческий голос. Я обоpачиваюсь и вижу худенького вертлявого юношу с чеpной повязкой на лбу, котоpый с трудом обеими pуками удеpживает слишком длинный шест. Hад его головой колеблется от ветра лист картона с очеpедным "шедевром": "Ешь ананасы, pябчиков жуй! День твой последний пpиходит. Буpжуй.". Чеpные, блестящие в пpедвкушении споpа, глаза юноши пpожигают стоящего рядом маленького стаpичка в стареньком драповом пальто и взъерошенной заячьей шапке. Стаpик гоpячится, pазводит pуками, собиpая внимание окpужающих, но обpащается не к юноше, а к кому-то другому.
- Учтите, что после революции и гражданской войны Россия... потеряла контроль над частью своих территорий. Да нас благодарить надо, что мы восстановили прежнее государство!
Споp, видимо, только начинается, пpитягивая к себе людей со всех стоpон. Жене холодно стоять и она пошла смотpеть анаpхо-синдикалистов, договоpившись встpетиться у колонны. Там, у подножия колонны, какой-то неноpмальный читает бесконечный стих, иpонизиpуя над всем подpяд. Такое впечатление, что он пpосто pазговаpивает стихами. Забавно. Я пpотискиваюсь поближе к спорящим, пока есть пpостpанство между пальто и куpтками. Юноша пpижимает к гpуди длинный шест плаката и по задоpному блеску глаз, видно, что ответные слова давно пpыгают на самом кончике его языка. Hо стаpик обpащается к, стоящему напротив, мужчине средних лет, такого же маленького pоста, в замшевой кепочке и коpоткой кожаной куpтке наpаспашку. Тот молчит, спокойно и гpустно pазглядывая стаpика.
- Восстановили империю... - пробует возразить юноша, оглядываясь на мужчину.
- Hет, погоди. - Тот резко взмахнул пальцем и заговорил сам. - Я не буду ставить оценки процессу образования Союза. Проще конечно взять и сказать: "Все было неправильно. Надо было не так, а эдак сделать". Понятно, что при объединении в новую империю центру пришлось учитывать интересы объединяемых, а не просто включать их в свои пределы, как это делалось раньше, когда те же земли завоевывались. Но каким все-таки оказался конечный результат? Таким, что и по сей день наше государство свои же подданные называют "тюрьмой народов". Причем с каждым годом говорят это громче и злее. Скажете - пустые толки? Это для нас, русских, они кажутся пустыми, потому что мы всюду себя чувствуем хозяевами "необъятной родины своей". Те же, кто вон под зеленым флагом стоят, - в лицо нам, разумеется, улыбаются, отвечая на наши открытые... непробиваемые улыбки, но на самом деле ощущают себя примаками в собственных домах. И ненавидят нас за то, что мы ни за что не желаем это понимать. А как тяжело ненавидеть человека, которого ты должен уважать, сидя за его столом...
- Это неправда...
- Это правда и пока мы этого не поймем, нас будут бить и бить по щекам, что мы без конца подставляем, посмеиваясь над нашим то ли ханжеством, а то ли юродством.
Лицо старика сморщилось, как от противного запаха. Он замотал головой, протянул руку вперед, но мужчина заговоpил твеpже и быстpее.
- Я хочу сказать, что дело не в границах и территориях, а во лжи, - вот в чем виноваты большевики. Они воссоздали государство на лживых принципах, извратили наше осознание себя, как народа, и только сейчас порох, накопленный за семьдесят лет, - начинает взрываться.
- Это как это?
- А так. Вот вы возьмите, к примеру, - разбейте дугу магнита, а потом все осколки "суверенные" соберите в кучу. Они будут оставаться в куче, пока вы удерживаете их силой...
- Ничего подобного! Наоборот, все республики согласились на объединение в одно государство, потому что...
- Купились на очередной научный изыск дедушки Ленина о правах нации на самоопределение вплоть до полного отделения. Так ведь? Ну что вы обижаетесь? Нам же всю жизнь эта формула преподносилась как верх гуманности пополам с гениальностью. А что на деле оказалось? Некоторым нациям дали все отребуты государственности, затянули удавкой тоталитарного коммунистического режима, а со временем, на всякий случай, накинули еще одну, открыв новый народ. Помните? "Советский народ - новая историческая общность людей". Это все равно, что квартиранту заявить, что отныне он хозяин своих... метров, показать ордер, а потом похлопать по плечу и добавить: " Но ордера ты, товарищ дорогой, никогда не получишь, а жить будешь как и прежде: есть за нашим столом, что все едят, разговаривать на нашем языке... межнационального общения, как все разговаривают, и подчиняться будешь нашим законам, потому что по сути мы - "новая историческая общность людей". К чему привело это фарисейство? Вы думаете, армяне или литовцы или грузины мгновенно и навечно стали чувствовать себя частью одного народа? Куда там! Но они, находясь как бы теперь уже в "своих"... республиках, очень скоро стали чувствовать себя в клетках, построенных русскими. А сейчас мы таращим друг на друга глаза и до глубины души удивляемся, откуда на семьдесят третьем году Советской власти в нашей "семье единой" вдруг объявился пещерный национализм, пережиток буржуазного мира? Откуда? От той самой термоядерной большевистской смеси о праве наций на самоопределение и Советского народа - новой исторической общности людей. Скажите, пожалуйста, куда подевалось нерушимое братство народов, когда мы перестали... удерживать разбитый магнит? Армяне режутся с азербайджанцами за землю, на которой жили вместе столетиями. Грузины требуют независимости, народы Прибалтики требуют, нет, они просто заявляют о своей независимости от Союза братских республик. Вот к чему привела ложь, изобретенная большевиками и навязываемая десятилетиями всем. И ведь больше всего досталось нам, русским, от этой лжи, потому что мы - единственные, кто в нее поверили и верим до сих пор. Как же нам не верить в существование "Советского народа", если нас, русских, прожило в нем два поколения на приятных правах старшего брата. Посмотрите хотя бы на прибалтов. Рядом же совсем. Неужели вы не видите, что их тошнит от нашей братской любви? А мы все продолжаем с омерзительной самоуверенностью снисходительно им улыбаться, утираясь их плевками, и защищать их права. Младшие братья гонят нас отовсюду, прибирая к рукам нашу землю, а мы, загипнотизированные понятием "советский народ", не верим тому, что видим и боремся за то, чтобы солдаты часом не тронули их. Нам внушили, что они являются частью нас, только... "младшей" и потому мы стараемся на полном серьезе оберегать их самолюбие, пусть даже в ущерб самим себе. А они, отравленные нашей лицемерной формулой о правах нации на самоопределение вплоть до полного отделения, - плевали теперь на нашу братскую любовь. Их тошнит от нашего сознания необходимости защищать их суверенитет и самобытность...
- Ну что ты тут... выдумываешь! - срывая голос, закричал старик. На него было трудно смотреть. Сморщенное лицо побагровело. Слова одно оскорбительнее другого ловились ртом и отбрасывались. Он задыхался и дрожащими руками обирал на себе пальто, цепляясь за старомодные ореховые пуговицы. Все замерли. Мужчина, только что говоривший жестокие слова, вздохнул и полез за сигаретами. Его слушали невнимательно, потому что он говорил быстро и сложно. Но волнение старика насторожило всех.
- Я... воевал за это самое единство. Мы защищали, закрывали друг друга... А! - он махнул рукой, повернулся и, раздвигая собравшихся, вышел на свободное место.
По площади беспорядочно носился холодный апрельский ветерок, изредка осыпая нас редкими дождевыми каплями. Старик стоял спиной к нам, опустив голову, и выискивал что-то в карманах пальто. Только сейчас я заметил, что нигде не колыхалось ни одного красного знамени. Я думал, что послушаю спор коммуниста и демократа, какие в изобилии случались на каждом шагу. Но слова маленького невзрачного мужчины в потертой замшевой кепочке царапнули по ране, которую носили в себе все русские беженцы. Впервые после пережитых страшных месяцев, я услышал что-то очень точное, о чем давно догадывался.
- Ну... вы, кажется, перегибаете палку. - После долгой паузы раздался над нами спокойный басовитый голос. Я не поднимал головы. Только что услышанное бередило душу и просило понять себя.
- Происходят, конечно... неприятные вещи. Но-о, во-первых, там нет никакой системы, а во-вторых, надо честно признаться, ведь и мы довольно неуклюже ведем себя. А потом удивляемся: откуда на окраинах берутся обиды на нас и даже до столкновений доходит... А? Чего же вы молчите?
- Что вам сказать?
- Как есть, так и скажите, только покороче, - митинг скоро начнется.
- У меня такое чувство, что вы на этих... окраинах не жили.
- Ну и что?
- Да вообщем-то ничего криминального в этом нет.
- Вот-вот.
- Подавляющая часть русского народа не жила на, как вы говорите, - "окраинах" и, как оказывается, к сожалению, воспринимает эти окраины в основном через кинофильмы… "Свинарка и пастух".
- Да. Хороший фильм. Умели делать в свое время.
- Поэтому нам и не понять, почему на окраинах нас стали называть... в лучшем случае "оккупантами", а сами окраины вообще вдруг возжелали отделиться от нас.
- Да никто не отделяется! Успокойтесь. Кто им даст!
- Боже мой! Вы что, газет не читаете? Литовский Верховный Совет принял решение...
- Ну и что! Мы не посмотрим на кучку националистов. И вообще, - Басовитый голос приобрел мелодичный металлический оттенок. - В вашей позиции много ненависти к своей стране. Вы преувеличиваете детали, а затем делаете выводы. Вам тоже не мешало бы заняться перестройкой. Вот так. А? Все пошли? Начинается? Давай... пойдем лучше твоего Собчака слушать.
Я поднял голову и заметил лишь широкий жест высокого мужчины в серой шляпе, увлекающего за собой почти всех оставшихся слушателей. Действительно, на площади возникло общее движение в сторону трибуны. Вместе со всеми черные флаги анархо-синдикалистов нырнули и поплыли в том же направлении. Жены возле колонны было не разглядеть. Я стоял один в двух шагах от докуривающего грустного мужчины в замшевой кепке и юноши с плакатом.
- Олег Валерьянович, он... партократ обычный. Не берите в голову, - Тихо сказал юноша.
- Нет, Паша. Он - это все мы. Пошли.

* * *

Трибуна была заполнена выступающими. "Раз. Два. Три. Тук-тук" - заговорил оживший микрофон и на его негромкий звук со всех сторон еще живее потянулись люди. "Собчак пришел! Собчак!", "И Иванов. Все здесь!"- шелестело с разных сторон. Действительно, в центре кузова грузовика показалась узкая простенькая кепочка над знакомым лицом. Собчак радостно здоровался с окружившими его демократами. Но мне было не до него. Я медленно пробирался поперек движения к месту, где должна была находиться жена. Возле самой колонны почему-то еще стояли и ругались между собой человек десять. Жена, поднявшись на верхнюю ступеньку подножия колонны, улыбалась и помахивала мне рукой.
- Зачем вы его сразу тащите? Дайте объясниться! Это же символ. Он никого не оскорблял. Ну, граждане-милиционеры!
Нерассосавшаяся группа оказалась из представителей какой-то "Русской партии". Энергичные, хорошо одетые парни плотной стайкой кружили вокруг двух молоденьких милиционеров, которые тащили под руки парня с матерчатой усатой куклой и кривой палкой, изображающей виселицу. Розовощекие смущенные лейтенанты вынуждены были останавливаться на каждом шагу и вполголоса объяснять в разные стороны.
- Не положено мусорить и жечь на площади ничего.
Парень с куклой молчал и упирался при каждом шаге, давая возможность своим друзьям упрашивать стражей порядка.
- Ну поймите, мы за все отвечаем. Это чучело Сталина...
- Он же бы все убрал. Сжигание чучела прошлого - это символ такой, русский, национальный...
Через полминуты я крепко обнимал мокрое пальто жены, снимая ее с высокой ступеньки.

* * *

На площадью реял высокий и чистый голос Собчака, открывающего митинг, когда мы, ввинчиваясь в толпу, старались поближе подойти к трибуне. Было холодно и тесно. За транспарантами и редкими зонтиками плохо просматривались лица народных любимцев в кузове грузовика. Вместе с нами, незаметно, плотная митинговая масса пододвигалась вперед, напирая на веревку, натянутую в трех метрах от трибуны.
- ...Сегодня вы одержали пусть крохотную, но победу... Это первый санкционированный митинг в Ленинграде... НЕТ! - применению военной силы для разрешения гражданских и политических конфликтов...
Лица, хорошо знакомые по телепередачам, были совсем близко... Белла Куркова, Николай Иванов, Беляев, Щербаков стояли вокруг выступающего Собчака. Кто-то держал над ним громадный черный зонт. Собчак без кепки уверенно и проникновенно смотрел сквозь нас куда-то вдаль и отчетливо, красиво говорил. Над его словами не надо было размышлять. Все было продумано, быстро усваивалось и оставляло ощущение правоты и силы.
-... Недопустимо всякое давление Москвы на Литовское правительство и Литовский народ!.. Поддержим решения Верховного Совета Литвы!..
- Поддержим!.. Поддержим... - раздались вокруг нас нестройные ответные голоса наиболее внушаемой части публики. Дождик прекратился, но над всеми нами висело серьезное свинцовое небо. Поверх голов демократов, стоящих на трибуне, - с крыши Зимнего дворца отовсюду смотрели на нас синие мокрые лики бронзовых скульптур и бодрые зажигательные призывы оратора вызывали переменчивое чувство дыхания истории и фарса на ту же тему.
- Милый! Я ведь замерзну здесь. Собчака послушали и хватит. - Жена потянула меня за рукав. Пришлось выбираться на место посвободнее, где можно подвигаться и согреться. Мы медленно, обмениваясь местами, стали отходить назад.
- ... Армия и народ должны быть едины и они будут едины, если армию не будут использовать против собственного народа, если она будет защищать народ...
- Кто это?
- Болтянский.
- А... - пополнял я на ходу свои знания о демократической элите. С трибуны говорили о каком-то давлении, чуть ли не готовящемся вооруженном перевороте в Литве силами "наших мальчишек". Мы даже на минуту приостановились и обернулись, услышав речь с сильным прибалтийским акцентом. У микрофона стоял представитель "Саюдиса" - Юозелайтис... Просил поддержать народ Литвы... Не посылать наших детей душить их независимость... Конечно, никто детьми душить независимость не хочет... Рядом с Юозелайтисом стоит и счастливо улыбается Собчак в своей узенькой голубоватой кепочке.
- Литва без суверенитета - Литва без будущего! - вскрикивает Юозелайтис. Толпа митингующих слегка рукоплещет. Ничего против Литовского народа она конечно не имеет. То, что партократы плохие и они, втайне от Горбачева, вполне могут что-нибудь натворить, - это ясно. Было же год назад кровавое столкновение в Тбилиси. Или, совсем недавно, пару месяцев назад, - ввод войск в Баку... Сколько крови и шуму!.. Какая ситуация на самом деле была в этих городах - не важно. Главное, что там были кровавые столкновения. А всякое насилие, конечно, претит. Тут двух мнений нет. Что за насилие может быть осуществлено в Литве? Как? Кем? Не совсем понятно, но интонация выступающего убеждает. То, что Литва и две другие прибалтийские республики начали выходить из Союза, никто всерьез не воспринимает, потому что это трудно себе ясно представить. Такого никогда не было. К тому же здесь, на площади, все выглядит так красиво и... демократично. Нас просят. Никто с трибуны не называет нас "оккупантами". Никому и не хочется думать, что русским уже сейчас в Литве приходится несладко, только потому, что они - русские.
- Поддерживаете нашу резолюцию? - вопрошает Болтянский. Что за резолюция - я не разобрал.
- Поддерживаем!.. - быстро и дружно вскрикивают первые ряды. Холодно. Политическое возбуждение веселит и греет.

* * *

Люди, полчаса назад в свободном движении заполнявшие почти всю площадь, сейчас превратились в плотную, прижатую к трибуне, массу, освободившую за собой нескольких метров до Александрийской колонны. Пространство у колонны оказалось непривычно свободно. Мы медленно обходим ее, не теряя из внимания трибуну. Двое парней на крыше здания Штаба Округа сматывают провода. Невзорова возле купола уже нет. По свободной половине площади от колонны до арки кое-где бегают друг за дружкой дети. У самого входа в арку под фонарем сидит, увешанный орденами и значками, старичок с гармонью и каким-то пестрым плакатом.
- Слушай, а что у анархистов было? - спрашиваю я у жены.
- Евреев ругали... Но форма у них - бесподобная. В театре, что ли, раскопали? Пойдем, сам увидишь.
Ближе к трибуне со всех сторон стянулось несколько трехцветных российских знамен, прямо против грузовика бьет в глаза яркой позолотой православная хоругвь, а справа близко-близко пристроились три знамени союзных республик: яркое красно-сине-коричневое армянское знамя и два других, должно быть грузинское и литовское, - я их не различаю. Черное знамя с желтой окантовкой недалеко. Мы проходим, разглядывая на ходу то крутую антикоммунистическую прессу, - ее продают прямо с земли, - то значки Российской федерации всевозможных вариантов. Рядом со трехцветными флажками выложили на продажу и звездочки октябрят с кудрявым Володей Ульяновым.
Черное знамя анархистов уже в нескольких шагах от меня. Парень во френче и каракулевой папахе с алой лентой поперек - держит его небрежно, перекинув коромыслом через левое плечо. На свисающей материи удается разобрать три слова, набранные крупными желтыми буквами: "УБЕЙ СВОЕ ГОСУДАРСТВО".

* * *

- ...Не скажу, что это решение далось мне легко. За ним много раздумий и бессонных ночей. Я, как и многие из вас, вступал в ряды коммунистической партии не из карьерных соображений, а по велению сердца. И что же?.. - на трибуне лицо совершенно незнакомое мне и, как видно, ленинградцам тоже. Люди оживляются, вытягивают свои шеи, некоторые почему-то заранее смеются. У микрофона стоит молоденький морской офицер.
- Шестнадцать лет назад я вступил в партию. Но сегодня мой партбилет покраснел от стыда за преступления сталинских и последующих лет...
- Эх, россияне - россияне... И вы туда же... - тихо, со вздохом говорит жена. Странно и приятно: я подумал то же самое одновременно с ней. Наверное, оттого, что пережить нам пришлось одно и то же...

* * *

Мой родной Баку... Площадь Ленина перед Домом правительства. Она кажется больше и просторнее Дворцовой, потому что напротив Дома правительства за ней открывается бульвар и море...
В память врывается декабрь 88-го, когда здесь несколько суток подряд шел яростный митинг. Требования к первому секретарю ЦК Везирову и Горбачеву, выполнимые и невыполнимые были собраны в один обжигающий души ком, которым можно было удерживать оскорбленный народ на холодной площади бесконечно... Немедленное решение Карабахской проблемы... Создать Азербайджанскую автономию в Армении... Руки прочь от заповедных лесов Карабаха, где армяне начали строить свой комбинат...
На этих митингах народный трибун Неймат Панахов, протестуя против вырубки леса армянами в Топханинском заповеднике Нагорного Карабаха, возглашал: "Мы не боимся, что замерзнем на площади. Для этого мы срубим все деревья, которые растут вокруг площади, подожжем Дом правительства и будем греться!" До эльдарских сосен бульвара дело не дошло. Разломали и пожгли только скамейки в округе... Костры, костры, костры разводились через каждые 5-6 метров, выжигая асфальт и согревая по ночам митингующих... Потом было объявление бессрочной голодовки... Палатки на площади... Призывы к свержению существующей власти... Разгон митингующих... Первый комендантский час в Баку... Образование Народного фронта...
На этой площади перед Домом правительства вот на таких же митингах объявляли о выходе из партии известные ученые, народные поэты и просто любимцы толпы вроде бывшего алиевского садовника Неймата Панахова. Форма была иной. Выступающие посылали проклятья Москве, которая "продала Карабах армянам", компартии, которая поработила национальную самобытность азербайджанского народа...
- Мы гибнем! Наши юноши уезжают в Россию и женятся там. Наши девушки вынуждены позорить себя тем, что выходят замуж за русских... - обращался к сердцам азербайджанцев народный поэт Бахтияр Вагабзаде и торжественно под восторженные крики рвал свой партбилет и бросал его в громадный таз, где уже горели партбилеты предыдущих ораторов...
С этой площади через год с небольшим разгневанный народ, повинуясь призывам лидеров Народного фронта, вышел на проспект Ленина и начал резню в арменикенде...*

* * *

Молоденький капитан второго ранга волнуется, говорит не так четко и громко, как другие, но его выступление вносит оживление, как акробатический этюд, среди бесконечных монологов. Люди с застывшими улыбками на лицах оборачиваются на нас и, не успевая понять, почему я тоже не улыбаюсь, поспешно выворачивают головы обратно. Мы отделяемся от толпы, возвращаемся к Александрийской колонне и я, взбираясь на первую ступеньку, - уже никуда не хочу уходить. Передо мной беспечные россияне рукоплещут вышедшему из партии капитану второго ранга, а мне думается, что так же легко сейчас у обладателей этих спин и ладошек можно вызвать какое угодно коллективное чувство. Митингового воодушевления и единомыслия мы насмотрелись вдоволь и знаем, чем оно может закончиться.

* * *

- ...Дамы и господа! Империя рушится!.. - радостно восклицает очередной демократ, красавец Щербаков - "Нет!" - последней на земле ленинско-сталинской империи, тюрьме народов - СССР!..
- Слушай, пойдем-ка отсюда... - жена увидела, что я нервничаю. - Дальше одно и то же будет. У нас не насмотрелся?
- Хорошо. Только давай дочке значок купим... Нет, постой. Это чье знамя?
Из трех знамен союзных республик, одно, голубое, отделилось и встало у борта грузовика прямо под микрофоном. Выступающие раздвинулись, пропустили ближе к микрофону двух женщин в черном с горящими свечками и над притихшей площадью поплыла нарастая и тревожа прекрасная "Аве Мария" Кончини...
Да-да. Как же... Завтра - 9 апреля, годовщина Тбилисских событий... Рядом с флагом медленно, но выше и выше, почти до женских рук, укрывающих пламя свечей от ветра, поднимается длинный плакат. Крупные черные буквы видны со всех сторон. "9 апреля 1989 года... 9 января 1905 года... Трагедия Тбилиси не должна повториться... Позор палачам грузинского народа... Мирные люди погибли под ударами саперных лопаток русских солдат-садистов..."
Рядом с плакатом по правую сторону кто-то пристраивает знамя Армении. Две грузинки в черном неподвижно смотрят на нас с ненавистью и скорбью. "Аве Мария" плывет над площадью, заполняя души кроткой печалью и говорит, что, как бы мы не спорили о прошлом, - в том страшном противостоянии погибли просто невинные люди, много людей и судьбы у них могли быть счастливыми... Под армянским знаменем кто-то снял шапку. Волна обнажения голов мигом прокатилась по площади и передо мной повсюду открылись однообразные и покорные затылки.
- Откинь башлык, Миша. На тебя смотрят.
Я с женой стою на буром граните подножия колонны, прямо против, смотрящих на меня в упор, черных глаз грузинок со свечами. Между нами - поле одинаково понурых голов. "Мы виноваты - словно говорят согбенные спины россиян: "Простите нас. Простите русских, которые не разобрались и обидели грузин". Парализующее чувство вины нависло над площадью... Я знаю цену крови погибших в Тбилиси и ненавижу людей, которые и из этого делают спектакль, в котором нам следует покорно обнажать свои головы, как задницы, заранее соглашаясь на наказание. С ответной ненавистью я смотрю на женщин в черном и кажется мне, что они понимают то, что понимаю я.
- Может мне еще на колени перед ними встать? В знак вины...
- Ладно-ладно, не заводись.
"И не завожусь. Меня заводят. А их уже завели".

* * *

Да, этот митинг организован народным фронтом Ленинграда. Да, законная государственная власть Литвы приняла свое самостоятельное решение и нельзя, недопустимо оказывать какое-либо давление на республику. В данном случае. Да, мы против вооруженного захвата власти и повторения операции, скажем, по захвату дворца президента Амина в Афганистане. Мы это делали, мы это можем делать, но больше этого делать нельзя. Только что руки от этих спин демонстрировали поддержку таким мыслям. А что теперь демонстрируют те же спины? Подавленность. Меня же давит обида, что эти люди, покорно участвующие в траурном ритуале, просто не понимают, что делают. Ведь там, на площади, - не Верховный Совет провозгласил независимость Грузии и даже не ЦК партии, нет! И войска безоружные, если и вводились, то вводились не для того, что бы свергнуть законную власть в республике, а наоборот, - чтобы ее защитить.
Бедные наивные русские солдатики! Что бы было с вами, если бы кроме ремней с бляхами и саперных лопаток у вас в руках вообще ничего не было... Как вначале в Сумгаите. Что, братья-грузины на руках бы вас вынесли к вашим казармам? Да эта озверелая, настроенная на свой результат, 35 тысячная толпа задавила бы насмерть и растоптала несчастных русских солдат. И никто никогда бы не узнал ваших имен и уж конечно подобных митингов в Тбилиси с коллективным покаянием грузинского народа перед погибшими русскими солдатами - никогда бы не было. И не вспоминали бы о них, сознательно, во имя более высокой ценности, - во имя братской дружбы. И первый согласился бы не вспоминать об этом, безусловно, - русский народ.
Мясо наших солдатиков бросили на умиротворение в этой кровавой разборке. Когда становится горячо, почему бы не вспомнить о Советском народе. И мы в который раз расплатились своей кровью за изобретение мифа о новой исторической общности людей... Почему мы этого не понимаем? Почему стыдимся понять это? Почему мы так балдеем от священных заклинаний: "Народный фронт!", " Народное движение!"? Потому что внутри нас заложена иллюзия: мы - единый народ, они такие же, как и мы, они - часть нас. И если по телевизору говорят, что где-то Народный фронт сделал то-то и то-то, значит и относиться ко всему надо так же, как мы сейчас относимся к своему Народному фронту Ленинграда. Это не обсуждается. Это воздух, которым дышат все.
Тогда как же так? Попытка захвата власти, приостановленная властью сейчас осуждается? Чего же мы стоим? А ну Собчак, веди нас на Смольный. По дороге мы наберем камней, да всяких железяк и раз нам не нравится власть коммуно-фашистов, так сейчас мы ее и приговорим. А кто нам будет противостоять, тот будет заклеймен позором, как сейчас наших солдатиков назвали палачами грузинского народа. Значит можно? Россияне, вы за это голосуете согнутыми шеями на площади? Где же эта сволочь, которая хватала под руки мальчика с куклой и виселицей? Где этот палач русского народа? Боже мой, как горько!
"Аве Мария" стихла... Голые затылки вокруг давно попрятались в шапки и теплые воротники. Русский священник негромко молится у микрофона по всем погибшим от "ударов саперных лопаток, отравленных газом... детям... женщинам... и другим убиенным". Я склоняю голову и отбрасываю башлык...

Глава 2.

Комментарии (0)
Оставьте свой комментарий (все поля обязательны для заполнения)
Имя Почта (не публикуется)
Ваш комментарий
Номер на картинке

Обновить картинку
Лирика
Дмитрий Поляков

Поляков (Катин) Дмитрий Николаевич - российский писатель, журналист, поэт. Родился в Москве в 1961 г. Выступал с публикациями стихов и рассказов в литературных изданиях в России и за рубежом.

читать далее

-----------------------------
Владимир Бауэр
-----------------------------
Владимир Тарасов
-----------------------------
Все статьи
Вернисаж
Юрий Люкшин и его ученики

Выставка «Сергий Радонежский», открывшаяся в начале марта в Санкт-Петербурге, в Государственном музее истории религии, наглядно демонстрирует глубокий непреходящий интерес к исторической и легендарной фигуре святого, сыгравшего исключительную роль в отечественной истории.

читать далее

-----------------------------
Монах, художник, собиратель, воин...
-----------------------------
Диалог контрастов
-----------------------------
Все статьи
Дебют
Алексей Панограф

Алексей Панограф. Живёт в Санкт-Петербурге. По образованию – математик. Прозу пишет с детства. Первый свой рассказ опубликовал в «Ленинградском литераторе» в начале 90-х. 

читать далее

-----------------------------
Владимир Левченко
-----------------------------
Виктория Черножукова. Рассказы
-----------------------------
Все статьи
Взгляд
Кира Грозная

Чем ныне живут толстые журналы? Какую роль они играют сейчас? На эти темы наш корреспондент беседует с главным редактором литературно-художественного и общественно-политического журнала «Аврора» (Санкт-Петербург) К.А.Грозной. 

читать далее

На русских просторах
Презентация в Ратной палате

Состоялась презентация опубликованных в журнале "На русских просторах" записок офицера Чехословацкого корпуса Франтишека Лангера (1888 – 1965), впервые переведённых на русский язык Ларисой Георгиевной Кондратьевой.

читать далее

Опрос
человек
проголосовали
Результаты голосования

Адрес редакции: 197110, Санкт-Петербург, Б. Разночинная ул., д. 17-А,
тел.: +7(812)230-67-13; E-mail:
avrora19-69@mail.ru

Яндекс.Метрика Рейтинг@mail.ru Rampler's Top 100 LiveInternet