Надежда Быкова

Об эксклюзивной легитимности менталитета

В 90-е годы в нашем обиходе появились загадочные, неизвестные доселе слова: «эксклюзивный», «толерантный», «легитимный», «менталитет». Правда, на поверку оказалось, что это не что иное, как иностранные синонимы известных всем понятий, которые в переводе на наш исконно русский не представляли ничего загадочного. Ну подумаешь, «исключительный», «лояльный» (тоже не русское слово, но давно получившее в России «вид на жительство»), «законный». С менталитетом сложнее, одним словом не переведешь. В общем, воспитание и мировоззрение — все, что мы получили от наших бабушек и дедушек, от нашей культуры, «наше все», вместе с Александром Сергеевичем. Но это, согласитесь, красивые слова. А вот когда женщин нетяжелого поведения стали называть путанами, а тех, кого раньше называли педерастами (помните, у Ремарка «педераст Кики»?), стали называть геями, наш разговорный язык расцвел и засиял новыми красками.
Потом в обиход вошло шикарное слово «блин». Шикарное — это уже ассоциация с Эллочкой Щукиной. Куда денешься, классика. «Блин» — слово мощное, смысл его многоплановый. Звучит отовсюду, в том числе из уст вполне образованных людей. Впрочем, пусть звучит этот эвфемизм (а вот это слово в нашем обиходе еще со времен Чаадаева), все-таки благозвучнее, чем грубый мат.
Ну, мат — отдельная песня. Как сказал горячо любимый мною и очень уважаемый за ум, честь и совесть (и это не ирония), Леонид Ярмольник: «Мы матом не ругаемся, мы на нем разговариваем». Причем все. Вот случай из жизни. Впереди меня идут две девочки лет по 12–13. Разговаривают о мальчиках. Одна другой говорит: «А я перед ним закосила под аристократку, матом не ругаюсь». И, судя по реакции ее подруги, это был подвиг.
В принципе, всем известны матерные слова. Жаль, что не все считают долгом чести и показателем личностного роста, как считал когда-то Павка Корчагин, искоренение мата из собственной лексики. Понятие «нецензурный», «непечатный» исчезло вместе с цензурой. Печать, правда, осталась. Но то, что великие мира сего (Л. Н. Толстой, например) писали «с купюрами», сейчас печатается открытым текстом.
Маргинальная лексика прочно поселилась в великой (не побоюсь этого слова) русской литературе. «Спасение» молодежи — в том, что, проживая в некогда самой читающей стране мира, она почти ничего не читает. Даже та ее часть, которая пишет. Классику, нашу и зарубежную, знают плохо. У меня большой опыт общения с молодежными коллективами, в которых подавляющее
большинство имели высшее образование (в основном, гуманитарное). Девочки взахлеб читали Оксану Робски. Мальчики, по-моему, ничего. После выхода на ТВ фильмов Бортко некоторые осилили «Идиота» и «Мастера и Маргариту». Недавно одна такая барышня, прочитав в стихотворении школьника фразу «Киев — мать городов русских», недоуменно спросила: «С каких это пор,
и что он имел в виду?» У неё два высших образования, оба платные.
Но если молодежь читает мало, то уж ТВ она смотрит и в интернете сидит сутками. А там, по-моему, ни о каких правительственных инициативах по поводу употребления нецензурной лексики ничего не знают.
Что касается проникновения иностранных слов в родной язык — это объективный процесс. Глупо ему противостоять, да и незачем. Все-таки это расширяет кругозор и обогащает язык. Если бы не одно «но»…
Базовый русский язык все-таки остался. И хотелось бы, чтобы на нем говорили правильно. Это задача не только образовательных учреждений, но и кино, ТВ, СМИ.
Читаю в газете: «ЕС нашел три альтернативы «Южному потоку»». Не знаю, как редактора этой газеты, а меня когда-то учили, что альтернатива бывает только одна: первая, она же последняя. Как осетрина не бывает второй свежести. Альтернатива — это ДИАМЕТРАЛЬНО противоположная точка зрения. У диаметра их две. Одна противоположна другой. Это мы проходили на уроках русского языка.
А уж про «командировочных» я не говорю. Это слово на экране ТВ употреблялось неверно за последний месяц 12 раз. Насмотревшись и наслушавшись, я для внука придумала тест: «Сколько ошибок в выражении (фразе): «Командировочному пожарнику удалили аппендицит»». В 8-м классе гуманитарной гимназии Санкт-Петербурга из тридцати человек только один (сын врача) знал, что удаляют аппендикс, а аппендицит — воспаление этого самого аппендикса. Три человека знали, что пожары тушит пожарный. Правда, никто не знал, что «пожарник» — синоним русского слова «погорелец». И ни один школьник не был в курсе, что тот, кто отправляется в командировку — «командированный», а «командировочные» — это деньги на проживание в командировке.
Наконец, вспомним о Макаревиче. Как человек толерантный и политкорректный я не собираюсь обсуждать политические взгляды Андрея Макаревича. Однако, поскольку о нем пишут практически все СМИ, и обе стороны — как ревнители, так и хулители, приводят в качестве аргумента слова из его песни: «Не стоит прогибаться под изменчивый мир», в рамках сегодняшних размышлений о русском языке хочу высказать то, что не дает мне покоя десятилетия, о чем я вспоминаю каждый раз, когда слышу эти слова, которые для меня — как скрежет ножа по стеклу. Нельзя ПРОГИБАТЬСЯ ПОД ЧТО-ТО. Это не по-русски! ПРОГНУТЬСЯ можно ПОД КЕМ-ТО. А ПОД ЧТО-ТО можно только ПОДСТРОИТЬСЯ!
Ну, и «куда ж нам плыть»?